Siberian Contemporary Art Network — красноярский проект, который поддерживает художников современного искусства и состоит из двух основных частей: ярмарки SCAN FAIR и премии SCAN AWARDS
В ноябре, уже в третий раз подряд, эксперты SCAN AWARDS выбрали более 20 художников, которых вместе с партнёрами премии поддержат деньгами или помогут организовать выставку. В сфере современного искусства это одна из редких инициатив, которая проводится за пределами Москвы и Санкт-Петербурга. При этом учредителем и основным спонсором SCAN выступает ресторанная группа из Красноярска Berrywood Family — всё начиналось как часть маркетинговой стратегии бренда, но теперь намерено превратиться в важную экосистему для развития художников Сибири, Урала и Дальнего Востока.
Как стать финалистом SCAN AWARDS, почему главный тренд современного искусства — эскапизм и осторожность, и как сегодня может выглядеть идеальный путь художника в России — в интервью «Чернозёму» рассказала директор SCAN Лилиана Маррэ.
- От Редакции«Чернозём» публикует интервью с Лилианой Маррэ в рамках информационного партнёрства с премией SCAN AWARDS
глава 1
«Все делали что-то сами по себе»
Директор SCAN Лилиана Маррэ. Фото из её личного архива
Лилиана, вы занимались инклюзией в Музее русского импрессионизма, были директором в питерской Art Nova Gallery и московской галерее pop/off/art. Почему в этом году вы решили возглавить красноярский SCAN?
На самом деле, просто так получилось. Раньше команда SCAN была проектной, собиралась конкретно под премию, проходившую в ноябре, и под ярмарку — в июне. Но летом 2025 года стало понятно, что нужно переходить на полный цикл, потому что такие большие процессы требуют времени. Мы много разговаривали об этом с Дмитрием Журкиным [сооснователь ресторанной группы Berrywood Family и создатель SCAN — прим. «Чернозёма»], и он пригласил меня стать директором.
Собралась полностью новая команда из девяти человек. Нужен был тот, кто будет всем управлять, и мне пришлось перепрофилироваться. Хотя мне очень интересно заниматься контентом, взаимодействовать с самими художниками, работать с экспозицией, но смена подхода требовала более масштабного решения задач. Помимо ярмарки и выставки, теперь, скорее всего, у нас будет лекционный цикл, выставки SCAN CITY в течение года, постоянная работа с коллекционерами, арт-туры, консалтинг. Мы превращаемся в полноценный центр развития современного искусства, который поддерживает исключительно художников Сибири, Урала и Дальнего Востока.
SCAN FAIR 2025. Фото из личного архива Лилианы Маррэ
Почему развитие современного искусства в этих регионах SCAN решил начать именно с ярмарки и премии?
Премия и ярмарка — следующий важный этап в развития современного искусства любого региона. Обычно всё начинается с низовых инициатив: появляются художники, формируется творческая среда. Потом открываются галереи, которые представляют этих художников. А далее — происходит объединение всех в формате ярмарки или критическая оценка работ под видом премии.
Вообще, премия возникла в честь Дня рождения Berrywood Family [красноярская группа ресторанов, создавшая экосистему SCAN — прим. «Чернозёма»]. Изначально она была частью маркетинговой стратегии, но отрикошетила вот таким неожиданным образом и стала очень полезной для региона. Тому способствовала недостаточная представленность художников из этих регионов в Центральной России.
Глупо отрицать тот факт, что есть Москва, в которой десятки галерей. Есть Петербург, где их поменьше, но тоже целая экосистема. А есть регионы, которые между собой очень разрозненно существуют, хотя занимают большую часть России. Если художники отсюда не вырвались в Москву, у них очень мало шансов попасть в систему современного искусства.
Да, у них есть «Площадь Мира», есть какие-то региональные музеи вроде ПЕРММ или Арт-галерея Ельцин Центра. Я могу много таких назвать. Но один город — одна точка. Какого-то объединяющего фактора не было. Все делали что-то сами по себе и никуда дальше не выходили. SCAN же со своим федеральным пиаром, со своими охватами добился того, что ситуация изменилась.
Как ярмарка и премия связаны друг с другом?
Они работают под одним брендом, но это немножко разные сущности. Важно понимать, что премия — некоммерческое мероприятие, меценатский проект. В нём деньги художникам, если у нас вдруг не оказывается партнёров, дают сами учредители, чтобы просто премировать авторов, оценить их значимость в развитии современного искусства.
У ярмарки чуть-чуть другая цель: презентовать авторов, но одновременно с тем и продать. На ярмарке есть блок галерей, которые платят за аренду, а есть блок независимых художников — они за аренду не платят. Задача ярмарки — продать как можно больше работ независимых художников, чтобы отбить свои траты.
Ни такой ярмарки, ни премии раньше не существовало в экосистеме регионов, да и в целом в России подобного мало. То, что Berrywood осмелился и взял под крыло сразу две таких сущности — большая смелость.
глава 2
«Если работа из говна и палок, замаскировать её вряд ли удастся»
Инсталляция шорского художника Александра Мортаева «Голубой свет», участника SCAN FAIR прошлых лет. Фото: mortaev.orgs.biz
У меня ощущение, что SCAN FAIR больше для профессиональных художников, а премия — для начинающих. Насколько это верно?
Не совсем так. На ярмарку более широкий отбор. Там целых 60 участников, а в премии — всего 21 финалист. Премия для более известных авторов, туда подают уже только готовые проекты. И если подаёшь несколько работ, то должен объяснить, почему они идут вместе, какой концепцией связаны. На ярмарку же принимают просто набор из разных произведений. Более того, на премии в номинации «Художник года» нужно представить, как минимум, два персональных выставочных проекта. Это достаточно высокое требование.
По каким критериям шёл отбор на премию SCAN AWARDS в этом году?
Он происходил в три этапа. Первый — когда я, вместе с нашим руководителем выставочного отдела, отсматривала все заявки, все 600. Я отсеивала заявки с ошибками, не из тех городов, те, которые не соответствовали никаким художественным качествам в принципе. Простите, дорогие художники, но там встречался просто трэш! Так мы отсеяли примерно две трети.
Заявки, которые прошли первичный отбор, оценивали эксперты по десятибалльной шкале. Тут очень важно уточнить: не все художники знают, как происходит оценка, и я хочу рассказать об этом ещё раз здесь, через вас.
Друзья, на этом этапе на вашу заявку уходит одна минута — эксперт по десятибалльной шкале оценивает просто её ценность. Текст заявки он читает по диагонали, в основном смотрит на визуал. Если фотографии сделаны качественно и привлекли внимание эксперта, уже тогда он может вчитаться в заявку. Но что-то его должно зацепить. Заявок много, времени мало. По количеству баллов мы формирует лонг-лист.
И вот на третьем этапе эксперты уже тщательно вчитываются в каждую заявку, смотрят на концепцию, на фотографии, на портфолио художника. Работы оценивают по критериям, которые для каждой номинации разные.
Проект екатеринбургского художника Степана Пантелеева «Схема нападения на небытие», финалиста SCAN AWARDS 2025 в номинации «Открытие года». Фото из тг-канала премии
Есть критерий — контекстуальность, насколько художник в контексте современного искусства, того, что в нём происходит сегодня. Есть — концептуальность, то есть концепция проекта в целом, насколько она проработана. Оригинальность — что нового сказал художник своей работой. Ещё есть важный критерий — качество исполнения. Если работа из говна и палок, но не специально, а просто плохая с точки зрения, например, живописи — такое замаскировать под задумку вряд ли удастся.
Также оценивается актуальность — насколько сейчас нужно твоё произведение? В некоторых номинациях в критериях ещё была инновационность работы с медиумом. То есть, как художник работает со своим медиумом, с материалом.
Эксперты проходятся по заявкам, по десятибалльной шкале оценивают их по каждому критерию. И по количеству баллов выбирают трёх финалистов в каждой номинации, которые входят в шорт-лист премии.
А можете подробнее раскрыть критерий контекстуальность? Что он оценивает и чем отличается от актуальности?
Насколько художник сейчас в принципе в своём времени, насколько в курсе того, что происходит. Если не в контексте, он достаточно архаичен, консервативен.
Но важно понимать, что критерий контекстуальности не единственный. Он не говорит о том, что художник плохой или хороший. Набрать баллы можно и в других критериях — поэтому их много. Художник может работать с очень архаичным медиумом или создавать очень академическую живопись. Он провалится по критерию контекстуальности, но если поднимет в своей работе важные для сегодняшнего дня проблемы, то получит высокий балл за актуальность.
глава 3
«Художники сейчас очень осторожны»
Проект иркутских художников Никиты Е и Евы Морры «Тихий дом свой нашел», финалистов SCAN AWARDS 2025 в номинации «Проект года. Малая форма». Фото из тг-канала премии
Если судить по заявкам этого года, какие тренды в современном искусстве вы замечаете?
Я скажу про общий вайб, который заметила ещё на ярмарке — и вижу, что он только усиливается. Художники всё больше говорят об отстранённом. Уходят в архивы, исследуют тему себя, своего прошлого, своего народа, родного места. Не говорят об острых мировых, всероссийских проблемах. Говорят больше о чём-то камерном и прошлом. Не думают на тему будущего, даже не ставят себе задачу поразмышлять о нём. Практически не говорят об отношениях между людьми. Чаще — уходят в созерцание природных явлений, закрываются в собственном мире, копаются в себе.
Но общего течения нет: каждый художник работает по-своему, и это видно по разнородности визуала. Все сейчас говорят о метамодерне, но, на самом деле, чёткого визуального представления о метамодерне в России у нас нет, особенно в регионах. По крайней мере я не вижу.
Всё это уже было в 1960—1970-х в Советском союзе, когда многие художники в принципе не могли показывать работы — они тогда тоже были очень разные. Люди слышали отголоски того, что происходило на Западе, и не копировали, но перерабатывали это в образы, с которыми работали. Их всех можно было пересчитать по пальцам одной руки, но одновременно с этим они были очень разные. Дмитрий Плавинский рисовал кости, Дмитрий Краснопевцев — натюрморты, Владимир Вейсберг — вообще гипсовые скульптуры. Они все говорили о вечном, но очень метафорическим языком и достаточно отстранённо.
Могу ошибаться, но на ярмарке и на премии я вижу такую же отрешённость. Большинство художников работают с личным, а не масштабным. Не говорят про глобальное — делают что-то маленькое.
Фрагменты проекта «Собирать дым» красноярского художника Алексея Мартинса, финалиста SCAN AWARDS 2025 в номинации «Художник года». Фото из тг-канала премии
На ваш взгляд, почему так происходит?
Если честно, я хорошо понимаю, почему так происходит. Всё по той же причине — художники сейчас очень осторожны. Они боятся выходить в масштаб. Да, конечно, важный фактор — нехватка финансов, чтобы выходить в масштаб. Но даже когда приходишь к художнику и даёшь деньги, чтобы он мог придумать всё что угодно, он уже не может переформатировать свой мозг. Очень показательно: в этом году самое маленькое количество заявок на SCAN AWARDS пришло именно на большую форму, то есть проекты с бюджетом выше 500 000 рублей. Зато очень многие подались на малую форму.
Художники сегодня говорят на безопасные темы. Многие не понимают современное искусство, им сложно его понимать, да и есть вероятность, что художнику прилетит за чуть более непонятное высказывание, чем от него ожидают.
Сначала авторы были вынуждены ограничить себя в языке, привыкли к этому, и им стало сложно масштабироваться. Все очень аккуратны. Ничего опасного, радикального, провокационного. Наши художники скорее экспериментируют с материалами, придумывают варианты, как технически реализовать ту или иную идею. Но работать с концепциями опасаются, к сожалению. На территории России мы, скорее всего, не увидим Маурицио Каттелана, потому что его осудят очень быстро.
Может, проблема ещё в том, что и институции, и кураторы не готовы сейчас работать с острыми темами? Перед интервью я говорила с несколькими авторами, кто подавался на SCAN AWARDS, и слышала мнение, что в этот раз жюри не очень благосклонно отнеслось к теме трудного наследия.
О, нет! У нас достаточно смелые кураторы. Алиса Савицкая, Виктор Мизиано дадут 10 очков за смелость вообще любому проекту. Но кураторы — тоже люди и тоже сейчас осторожны. Куратор ведь, по сути, художник: когда делает групповую выставку, то составляет собственное высказывание из выставляемых работ. Любой куратор пытается быть максимально аккуратным в том, что высказывает. Но утверждать, что у нас были классные радикальные проекты, но мы решили, что они опасны, и убрали их — такого ни разу не было. Конечно, у нас существуют фильтры, они сейчас есть везде, но на этапе голосования мы никого не срезали за высказывание, посчитав его слишком радикальным.
У нас и обсуждение-то было всего одно — на выборе финалистов. Всё остальное — сухое голосование. Я уже рассказала про этапы отбора: у нас просто нет этапа, когда бы мы собирались и решали, что какие-то проекты надо срезать за тему высказывания.
глава 4
«Моральное удовлетворение получить в этой среде очень сложно»
Выставка «Жить забыть жить забыть» художника Андрея Кузькина в Anna Nova Gallery, 2023. Фото из личного архива Лилианы Маррэ
Раз мы заговорили про кураторов: я часто слышу от художников, которые работают с темой национальной идентичности, что, на их взгляд, во многих регионах сформировалась классная творческая среда, выросли крутые авторы, но очень не хватает кураторов и продюсеров, которые могли бы заняться продвижением, организацией, созданием выставок. Насколько вы согласны с этим?
В Москве и Питере тоже всё плохо. Ответственно могу заявить, что, когда я была директором Anna Nova Gallery или галереи pop/off/art, постоянно сталкивалась с тем, что некого звать на проекты кураторами. Кадровый голод огромный — во всей среде. Знаете, как сложно найти хорошего продюсера на проект? А кураторов, которые мыслят пространством, экспозицией, знакомы с художниками, обладают хорошим бэкграундом — вообще очень мало.
Почему так?
Сложно ответить. С одной стороны, вижу много кураторских программ, по арт-менеджменту, другие образовательные инициативы. Где все эти люди? Вот я закончила СПбГУ, потом училась в МГУ, каждый выпуск — 30 человек. Каждый год они выходят с искусствоведческого факультета, но куда потом растворяются? Не понимаю! Потому что проблема кадрового голода как была, когда я ещё училась, так и осталась.
Кураторов калибра типа Савицкой, Мизиано, Будулак — их по пальцам пересчитать! Все их знают и зовут на одни и те же проекты. Если появляется новый человек, про которого слышат, что хороший куратор — берут сразу везде. Одно и то же лицо с одним и тем же подходом на каждой выставке.
Может, потому что это не популярное направление, может, потому что непостоянная работа, может, гонорары очень низкие. Если ты свободно существующий куратор, сложно поддерживать постоянный уровень дохода. Да даже если бы в институции был классный куратор, его с руками и ногами оторвали бы, но его нет.
Вообще, вот вы говорите, что художников много и не хватает только кураторов. Но, знаете, мы ведь только думаем, что у нас много галерей — целых 50 на одной Cosmoscow! Хотя в то же время в одном квартале Берлина — тысяча галерей. Это абсолютно несопоставимые масштабы. Чтобы вывести одного художника на мировой уровень, должны прийти тысячи художников среднего уровня. У нас их не так много. На SCAN AWARDS пришло 600 заявок. Всего 600 с трёх огромных регионов! И то — 40 из них подал один и тот же человек…
Мне кажется, проблема ещё в том, что это же крайне неблагодарное занятие. Продюсер или куратор вкладывает много сил и времени в проект, сталкивается с огромным количеством трудностей, получает не так много денег, а ещё вся слава и бонусы достаются только художнику. Наверное, хочется сказать: «Да пошли вы, я лучше тогда тоже буду художником!». Ну, это я утрирую, конечно.
Нет, вы правы абсолютно! Действительно, получить моральное удовлетворение в этой среде очень сложно. В нашей сфере у многих не существует «благодарности» в системе координат. Все благодарны коллекционерам, меценатам, но людям, задействованным в самом процессе, благодарности очень мало. Морально это сильно выматывает. Люди сопоставляют финансы, моральную составляющую, а если ещё и галерист какой-то абьюзивный попался, просто кранты — до выгорания полгода.
глава 5
«Художник будет проводить выставки в квартире»
Работа якутской художницы Надежды Комиссаровой «Саха дьяхтартанаралаах», участницы SCAN FAIR 2025
Как много художников SCAN FAIR и SCAN AWARDS работают с национальной идентичностью или другой коренной темой?
Не так много, на самом деле. Из авторов, которые напрямую работают с этим контекстом, у нас были Амгалан Ринчинэ, Аюна Гарматарова, Надежда Комиссарова, от которых я ждала заявок на SCAN AWARDS и в этом году. Но они не подались. Может, не нашли подходящую категорию, может, просто упустили момент и не написали заявку. А их работы мне ярко запомнились.
Амгалан Ринчинэ с работой «Дотор» из коровьего желудка. Он рос в деревне, и, по его словам, впервые соприкоснулся с природной красотой, когда в детстве увидел внутренности желудка животного — они показались ему очень красивыми. И он из таких желудков сделал панно.
Аюна Гарматарова делает онгонов [вместилище духа-предка — прим. «Чернозёма»], которые табуированы в её родной культуре. Она рассказывала, что из-за того, что работает с этой темой, даже её ровесники смотрят на неё косо.
Керамические работы бурятского художника Амгалана Ринчинэ, участника SCAN FAIR 2024. Фото пресс-службы ярмарки
Надежда Комиссарова из Якутии — она саха и у неё вышивки из конского волоса.
Ещё мне очень нравится Диана Окаева из Тюмени. Вообще, она чеченка, и у неё есть работа «Йовлакх». На выставке SCAN AWARDS будут представлены два её произведения про принятие себя и то, как найти опору в родной культуре, находясь на чужеродной тебе территории. Тоже достаточно сильное высказывание.
Но в целом, коренных художников не так много. Меня, с одной стороны, радует, когда авторы работаю на универсальные темы, не привязываются к чему-то конкретному, но, с другой, художник, перерабатывающий своё наследие — это всегда классно! И, к сожалению, таких работ на выставке SCAN AWARDS будет представлено не так много.
Проект «Йовлакх» чеченской художницы из Тюмени Дианы Окаевой, финалистки SCAN AWARDS 2025 в номинации «Открытие года». Тг-канал премии
Думаю, сейчас таких художников будет появляться в общественном пространстве всё больше — начинающие авторы, которых достаточно много, постепенно начнут выходить на более широкую аудиторию. С вашей точки зрения, как в идеале должна складываться их карьера?
Для начала нужно сделать работу, какой-то конкретный проект. Желательно, где-то поучиться — сейчас много онлайн-платформ, не обязательно ехать в ИСИ [Институт современного искусства в Москве — прим. «Чернозёма»]. Потом надо сходить на какие-нибудь курсы в сообществе, чтобы лучше понять среду, подучиться ещё. Походить по выставкам, познакомиться с кем-то.
По окончанию всяких открытых мастерских часто проходят выставки — они могут дать опыт участия в первой групповой выставке. SCAN, например, проводит арт-туры по мастерским художников. Это возможность пообщаться с кураторами, рассказать им про своё искусство. Бывает, художники просто не приходят на мастерские, не рассказывают о себе. Я тогда задаюсь вопросом: а как вы собираетесь себя презентовать, если вас нет на месте? Один кто-то ходит, про всех рассказывает, за всех отдувается. Но ведь, если про тебя узнают кураторы, они могут пригласить в другой проект!
Дальше ты подаёшься на ярмарку, тебя видит больше людей. Например, на SCAN FAIR приходит три тысячи человек, среди которых точно есть кураторы, представители институций. Тебя видит экспертный совет, с тобой знакомятся галеристы. Может быть, какие-то твои работы даже покупают. Идеальный путь после этого — тебя пригласят на серьёзную групповую выставку. Оксана Будулак, например, часто выцепляет с ярмарки или премии художников, которым хочет сделать выставку в «Площади Мира». Потом тебя подписывают в какой-то галереи.
Если ты делаешь профессиональные проекты, нужно поддаваться на SCAN AWARDS. Собственно, тогда тебя могут заметить московские галереи, ты начнёшь путешествовать по выставкам, становиться известным в России. На самом деле, это только начало пути, но, чтобы прийти сюда, надо очень много работать.
Проект Buryad new rock ongon бурятской художницы Аюны Гарматаровой, участницы SCAN FAIR 2025. Фото из соцсетей художницы
Вы в самом начале говорили, что SCAN работает с тремя огромными регионами, сосредоточен на них и намерен развивать современное искусство здесь. Но даже с такой оптикой, описывая сейчас маршрут начинающего художника, всё равно говорите о SCAN AWARDS как о некоем промежуточном этапе перед Москвой. Неужели москвоцентричность настолько сильна и не оставляет никаких альтернатив для авторов?
Понимаю, о чём вы говорите, и, наоборот, расстраиваюсь, что у нас происходит такая централизация всего сообщества в столице. Но я стараюсь быть реалистом. Если художник хочет расти, ему нужно взаимодействовать со средой. Нужно вариться не с друзьями-художниками, которые в родном городе, а быть в большом эпицентре, где каждый день открывается новая выставка.
Можно не жить в Москве и не строить там карьеру, но нужно приезжать туда на выставки, так или иначе её касаться. Не говорю, что Москва — центр мира, но когда в других городах появится хотя бы одна галерея или музей современного искусства?
В Красноярске, слава богу, такое появилось, и я бы очень хотела, чтобы в регионах появились нормальные экосистемы по взращиванию художников, но пока это объективно утопия. У регионального художника нет площадок, чтобы выставляться. Он будет проводить выставки в квартире, где его увидит три друга и бабушка, если зашла забрать из холодильника картошку. Проблема в том, что в России в принципе не хватает центров развития современного искусства.
И всё же, где, на ваш взгляд, ситуация сейчас в целом получше, чем в других регионах?
Сейчас мне интересны Бурятия и Якутия. С Республикой Саха мы даже вели переговоры о кросс-проекте. Он пока не состоялся, но, когда появилась такая возможность, я очень вдохновилась. Называю два этих региона, потому что видела уже, как минимум, двух очень сильных художников оттуда. Но какой-то один конкретный регион я бы не стала выделять. В Республике Чечня, в Дагестане, в Северной Осетии тоже ведь что-то происходит. Это непаханое поле, которое мне очень любопытно, но мало известно. Туда нужно ехать, делать так, чтобы художников оттуда привозили к нам — видеть, какая там жизнь. Но кто этим всем будет заниматься?
07.11.2025
Спасибо, что дочитали до конца!
Понравился текст? Считаете эту тему важной? Тогда поддержите его создателей — айда к нам на Boosty!
хочу помочь Чернозёму
Спасибо,
что дочитали до конца!
что дочитали до конца!
