Творчество Мирры Мархаевой отсылает к буддийской иконографии и тесно связано с бурятской визуальной культурой, несмотря на то, что она покинула родную республику, когда ей было всего 16 лет.
Чтобы справиться с тоской по дому и прежнему образу жизни, Мирра придумала проводить dumpling tales — мастер-классы по лепке пельменей со всех концов света, на которых она рассказывает, конечно же, про буузы и обычаи связанные с любимым блюдом.
Мы поговорили с Миррой о том, как она сохраняет бурятские традиции, живя в Европе, о роли женщины в буддизме и почему спина коровы — это место, где она хочет оказаться сильнее всего.
Фото из соцсетей Мирры Мархаевой
Ты уехала из Бурятии в 2008 году и не была дома вплоть до апреля этого года. Расскажи, как ты оказалась в Бельгии?
Просто так сложилось. У меня здесь 30 лет живёт тётя. Когда она приехала нас навестить, где-то в 2006-2007 году, мы с ней познакомились. Она увидела, что я рисую, что я «художник от слова худо» с ранних лет. Стала рассказывать, что художественное образование в Европе классное. Маму долго уламывали, и в 16 лет я уехала. Школу изящных искусств тоже здесь заканчивала, учила французский язык с нуля.
Пока я готовилась к интервью, узнала, что в бурятском языке есть слово «нютаг». Что оно для тебя значит?
Мне всегда мама повторяла, что нютаг — это то место, где закопали твою пуповину, место рождения, и что с ним всегда будет связана твоя душа. Это то, куда ты возвращаешься, чтобы помолиться предкам, сделать ритуалы. Такое слово, сразу же в сердечке отзывается. Оно и в песнях, и в нём много тоски, нежности. Хотя практическое значение слово тоже имеет — когда делаешь ритуалы, когда ездишь к родне, всегда говорят: это нютаг нашей бабушки, это нютаг нашего дедушки.
Есть ли у тебя свой нютаг?
Нижняя Иволга — это моя деревня, там я провела своё детство. Потом, когда пошла в школу, стала ездить в Улан-Удэ, в столицу, и летом возвращалась в деревню. Я как бы наполовину городская — наполовину деревенская. У меня повсюду так, всё время 50 на 50.
Работа Мирры Мархаевой — мурал «Ваджрапани»
О чём первым делом вспоминаешь, когда говоришь о доме, о твоей деревенской жизни?
Коровы мои! В самые крутые времена у нас было десять голов. Потом, когда стало похуже — было три коровушки. В зависимости от количества коров, столько дней нужно было пасти стадо.
Я пасла на 70 голов обычно, и самое сильное воспоминание, моя комфортная зона, куда я возвращаюсь, когда хочется успокоиться — это в степи, куда я с коровами хожу. Когда сильный ветер и спрятаться негде, надо ложиться, и я обычно ложилась с коровами. У меня очень тактильное воспоминание, когда я лежу на корове, и она так дышит, у неё живот так поднимается, опускается — как на волнах. Так приятно к ней прижиматься! Это очень сложно, я их в детстве за друзей считала, а потом надо было их есть.
Какое место в Брюсселе напоминает тебе о доме?
Только места, где я готовлю еду. Кухни, где я буузы готовлю.
Кажется, твой источник вдохновения — природа Бурятии. А есть ли привычки, ритуалы, связанные с природой, в Европе?
Кстати, практически нет. Очень мало. Я сейчас, когда вернулась в Бурятию, вдруг разблокировала сильные, втравленные в нервную систему привычки и жесты, которые тут у меня абсолютно атрофировались. Там вышла за коровой убрать, подоить — вот эти все жесты вернулись сами почти бессознательно.
Очень сильно понимаешь, насколько культура и даже твоя личность сформированы окружением и природой. Здесь абсолютно другой климат, и вообще всё другое. Начала понимать, что в целом в любых больших городах — просто культура капитализма, и ты от природы максимально абстрагируешься. Она уже не так сильно влияет на твои ежедневные поступки, связи с едой тоже нет, потому что ешь то, что из магазина. Вся культура сводится к потреблению. Поначалу мне это казалось отсутствием культуры, но капитализм — тоже культура, и я поняла, что заместила свою культуру этим. И это очень странно.
Какой твой любимый бурятский праздник? Как ты празднуешь его в Бельгии?
Сурхарбан — мой самый любимый праздник, его отмечают летом, в июне. Мой любимый месяц, в Бурятии он очень классный. Сурхарбан истоки берёт из традиций, когда монгольские воины собирались вместе и начинали силушку богатырскую показывать: была стрельба из лука, вольная борьба, ездили на лошадях.
У нас в деревне никто особо лошадей не держал, из лука не стреляли, просто вся деревня уезжала на Обоо — это гора предков. Там происходили все ритуалы. Я помню, у нас был шестипалый лама, то есть у него было шесть пальцев, и это считается священным. Там мы молились у большого белого камня, а потом закалывали барашка, мясо готовилось, все ели, а дети устраивали соревнования по бегу, по вольной борьбе. Когда я участвовала — выигрывала в беге 10 рублей. Можно было сникерс купить!
Иллюстрация Мирры Мархаевой
Потом я убегала в горы искать змеиные шкурки. У меня воображение было сумасшедшее: какие-то истории переживала, драмы, всё в одиночку в этих горах.
В Бельгии я Сурхарбан праздновала только один раз в прошлом году, потому что узнала, что монголы в соседнем городе Антверпене празднуют Наадан, а там все наши: тывинцы, якуты, калмыки, буряты. Мы пришли красивые, в костюмах. Там, естественно, и вольная борьба, и мужчины танец орла исполняют.
Ещё Сагаалган праздную всегда: в него обычно нужно семью навещать, а так как у меня семьи здесь немного, то надо целый месяц ходить и раздавать подарки. Но я обычно устраиваю один большой ивент, а потом несколько местечковых. Буузы леплю с друзьями, научила тут всех из разных диаспор, и теперь кривенькие-косенькие буузики мы вместе лепим.
Фото из соцсетей Мирры Мархаевой
В быту, в интерьере есть какие-то элементы бурятской культуры, которые обязательно должны быть в твоём доме?
Самое главное — это буддийский алтарь, который должен находиться напротив двери. Обычно там танки и благовония. Маленькие артефакты я туда тоже ставлю, например, сейчас привезла из Бурятии сувенирчики и какие-то предметы из дома. Фотографии моей бабушки, моих предков тоже ставлю, ещё когда что-то вкусненькое приносишь домой, конфетки или печенье, первым делом Бурхану [наименование Будды у народов монгольской группы — прим. «Чернозёма»] надо дать. Я одно время начала забывать, а теперь напоминаю себе, что конфетки первым делом туда.
Помимо буддизма многие жители Бурятии исповедуют шаманизм. Бывает, что в одной деревне один дом буддистов, а другой — шаманистов. Как в твоей семье выглядит такое сочетание веры?
Мне кажется, сейчас многим было бы сложно провести чёткую границу между двумя религиями. Очень многое смешивается. Я не смогу сказать, чего у нас дома больше: буддийского или шаманского. Из буддийского всегда алтарь был, молились и мантры читали. Всегда читаешь мантры богине Палдэн Лхамо, пока болеешь, но при этом помню с детства: приходили шаманы чистить дом, делать какие-то обряды. Мама у меня — шаманка и при этом буддистка. У нас шаманский род белых кузнецов-дарханов, и при этом мы буддисты.
Как буддизм и шаманизм влияют на твоё творчество?
Если ты человек визуальный и вырос в этой культуре, то невозможно не оказаться под её сильным влиянием. Буддийская иконография — это просто интенсивный визуальный опыт. Очень яркие изображения, с сильными контрастными цветами, с огромной детализацией, иногда супер кровавые, страшные. То, как я рисовала облака, как я рисовала коней, лица — всё это зависело от того, что я видела.
Я триповала по этим вещам. Потому что, когда болеешь, когда у тебя под температурой бред, и над тобой сидит мама, читает эти мантры, у меня такие трипы были: я там видела и богов, и буддийские танки надо мной стоят.
Бурятская культура сильно цветная, я читала: в юртах темно, и нужно, чтобы цвета были яркие. Декоративность и прикладные вещи на самом деле неразделимы в бурятской визуальной культуре. Вот мужской узор, он с этой стороны юрты — значит, там то, что принадлежит мужчине, а тут — женщине. У нас в доме ставни были разрисованы бурятскими узорами, и все узоры, особенно орнаменты, сильно на меня повлияли.
В твоих работах много каллиграфии. Ты вписываешь бурятские фразы, крылатые выражения в своё творчество?
Прямо чтобы какие-то фразы, наверное, нет. Весь мой бурятский язык — он очень слабый, я на нём практически не говорю. У меня на нём только бытовые фразы. Например, поговорки. Так как я человек ленивый и не могу систематически подойти к изучению языка, я себя хитрю: беру какие-то фразы и что-то вокруг них рисую. Увидела классную загадку или пословицу — нарисовала.
Сейчас привезла с собой бабушкину книгу стихов на бурятском, хочу иллюстрировать. Мой способ учить язык — какие-то вещи брать и иллюстрировать.
Работа Мирры Мархаевой. Иллюстрация бурятской пословицы: «Шонын аманһаа гараад барай аманда орохо — Уйдя из пасти волка, попасть в пасть тигра».
Какие элементы бурятской визуальной культуры особенно часто встречаются в твоих работах?
Как я рисую человеческую анатомию, потому что она совершенно по-другому воспринимается в буддийской иконографии, как выглядят мускулы, позиции, лица. Я много сейчас эти приёмы использую, чтобы деконструировать каноны европоцентрической красоты. Я, например, стыдилась всегда своего носа, когда была маленькой, потому что он у меня картошкой. И рисовала его, как нарисовано в канонах, где совершенно отрицаются стандарты европейской красоты. Также я рисую природу — прямым способом заимствую методы из буддийских танок.
Работа Мирры Мархаевой. Перевод описания из соцсетей художницы: «Я давно не работала с глиной, но внезапно пришло вдохновение, и я сымпровизировала руку Белой Тары, чтобы держать ладанку, которую моя мама обычно покупает в Иволгинском дацане и присылает мне».
Женщины часто занимают центральную позицию в твоих работах. Как бы ты охарактеризовала женщин из Бурятии?
Я очень осторожно и осознанно отношусь к таким вещам. Для меня женщина из Бурятии — это та женщина, личность которой была сформирована Бурятией. Но и Бурятия тоже разная. Бурятка из Улан-Удэ — это не то же самое, что агинская бурятка, но они все бурятки, и быть буряткой — это некий спектр опытов. Я не выгляжу фенотипически как бурятка, получается, у меня части опыта нет. Я бы сказала так: кто сформировался в Бурятии, тот и бурят.
Как ты определяешь роль женщины в буддизме?
Как у моей бабушки, как у моей мамы. Я впервые только в Бельгии увидела женщин-лам. В буддизме много сексизма и есть своя история насилия. В нашей культуре мужчина стоит на пьедестале. Обычно богини красивые, изящные, с цветочками, как и во многих культурах. Но при этом я всё равно ощущаю, что у бурят, в буддийской культуре, влияние патриархата чутка меньше. Например, для меня хранительницами традиций в семье были именно бабушка и мама. Для меня они главные консерваторы. Все мои буддийские ритуалы, которые я знаю, от бабушки.
Про каких героинь из бурятской культуры тебе рассказывали мама и бабушка? Кем ты вдохновляешься?
Вообще, моими главными вдохновительницами были буддийские богини. В детстве я это приравнивала к фэндому. Белая Тара и Зелёная Тара, вот опять же, Палдэн Лхамо, потому что она имеет главную роль во время Сагаалгана.
Я всегда спрашивала у мамы, почему некоторые боги такие страшные. Мама говорила, что, если враг боится твоего защитника, то никто тебя не посмеет тронуть. Они должны устрашать.
В последнее время я стала интересоваться прародительницей нашего рода — праматерью Лебедь. Как она спустилась с небес, влюбившись в смертного мужчину, и дала начало роду. Это очень интересно, потому что мужчины занимают по большей части центральную роль в нарративе, и надо в фольклоре тщательно пошариться, чтобы узнать, какие есть женские персонажи.
И, естественно, Ангара — красавица-дочь Байкала. Она просто икона, про которую везде с детства слышишь. Про то, как она сбегает от отца к Енисею. Наверное, вот эти вот героини.
Работа Мирры Мархаевой «Язык матери» («Mother's tongue»). Перевод описания из соцсетей художницы: «Когда я создавала это произведение, я написала свои молитвы и важные слова на бурятском языке, который помню до сих пор, а затем поместила эти бумажки в язык Палдэн Лхамо и обмазала его глиной».
Кто тебя вдохновляет из современных творческих людей в Бурятии?
Есть художник, которого я открыла уже в Бельгии, и потом, когда увидела его работы вживую в Бурятии, у меня был абсолютный шок. Даши Намдаков — он просто космический. То, как с гравитацией обращается, то, как динамику показывает — это просто космос.
Когда поехала в Бурятию, я была рада увидеть, насколько искусство живёт, как много молодых классных талантов. Очень много имён молодых художников: Аюна Гарматарова, Саяна Хомонова, Наталья Папаева. Они идейные, талантливые, продуманные. Прямо руки целовать этим людям, конечно!
25.07.2024
Спасибо, что дочитали до конца!
Понравился текст? Считаете эту тему важной? Тогда поддержите его создателей — айда к нам на Boosty!
хочу помочь Чернозёму
Спасибо,
что дочитали до конца!
что дочитали до конца!
Карта сайта
Контакты
информация
