Как «Девушка на Луне» стала ФОЛЬКЛОРНЫМ ХИТОМ

История о девушке, которая вышла за водой, попросила помощи у Луны и была забрана ею на небо, звучит от Охотского моря до карельских лесов, трансформируется, преодолевает языковые барьеры и уже давно считается исконным фольклором совершенно разными народами.

«Девушке на Луне» посвящают выставки в Иркутском краеведческом музее, её образ рисуют современные художницы Чувашии, снимают о ней романтический сай-фай для улусного телевидения в Якутии.

Как получилось, что географически далёкие друг от друга и говорящие на разных языках народы пересказывают практически одну и ту же историю? Как, кочуя, сюжет «лунной водоноши» видоизменялся? И есть ли всё-таки автор у этой легенды?

Миф о девушке на Луне встречается у многих народов на территории России, например, у бурят, карел, коми-зырян, татар, башкир, марийцев, удмуртов, саха, чувашей, нанайцев и чукчей. Согласно чувашскому варианту, злая колдунья, изводившая свою кроткую падчерицу работой, решила погубить её и ночью послала на реку набрать воды. Взяв коромысло, девушка отправилась в путь. Зачерпнув воду, она заметила окруживших её ведьм. Вокруг не было ни души, не у кого было попросить помощи, поэтому девушка обратилась к Луне. Та защитила её от зла, взяв к себе на небо. С тех пор на Луне можно увидеть силуэт девушки с коромыслом на плечах.

Сюжет этого мифа у разных народов во многом пересекается, но, конечно, можно обнаружить и разночтения. Если у чувашей (как и в большинстве случаев) речь идёт о сироте-падчерице, которую Луна поднимает на небосвод из жалости и желания помочь, то у южных селькупов героиня дразнит месяц, и тот забирает её к себе в наказание за высокомерие и хвастовство (у северных селькупов этот миф вообще не зафиксирован). У саха в сюжете, кроме Луны, есть ещё Солнце и Земля — все трое спорят, у кого из них девочке будет лучше и с кем ей надо остаться (название, конечно, рушит всякую интригу). У саами Солнце тоже фигурирует в сюжете и выступает скорее основным актором, а Луна — второстепенным, просто местом, где девушка в итоге оказывается из-за действий Солнца. У башкир есть мотив Месяца, забравшего себе девушку, в которую он влюбился. А вот у некоторых других народов, например, у тофаларов, центральным является не женский, а мужской образ — отправившегося за водой юноши-сироты. У хантов главными героями становятся сразу два человека — и юноша, и девушка.

Ещё в некоторых вариантах «лунных» мифов, распространённых среди народов Сибири, часто можно встретить упоминание берёзы или ивы. По сюжету, эти деревья защищают героиню. Дело в том, что во многих культурах их принято считать сакральными. Берёза служит связующим звеном между тремя мирами: Верхним (небесным), Средним (земным) и Нижним (подземным), из которых последний представляет наибольшую опасность, так как в нём обитают разные демонические существа. От них как раз и защищает ива — дерево обладает охранной функцией. Во многих версиях мифа, в полнолуние на ветках деревьев, растущих вдоль берега водоёма, куда пришла девушка, гнездится нечисть. Когда существа пытаются утащить девушку, та хватается за иву — своего рода проводника, — откуда её уже и забирает к себе Луна.

География образа девушки на Луне не ограничивается территорией современной России — этот миф известен в разных странах и даже на других континентах. Так, он знаком жителям Северной Евразии, Северной Америки (алгонкины) и Новой Зеландии (маори). Его отголоски можно услышать в Японии, Ирландии, Германии, Скандинавии.

У каждого народа сюжет мифа наполнен своими особенностями. У индейцев северо-западного побережья Северной Америки женщина оскорбляет Луну, показывая ей язык. На севере Германии ключевой образ — вор, несущий два украденных ведра с водой. В странах Скандинавии главными персонажами выступают два старика, пытающиеся залить Луну водой.

Так или иначе, все эти версии одной истории, как писал фольклорист Владимир Пропп, есть лишь вариации в «лабиринте сказочного многообразия». Фабула и основные элементы сюжета повторяются у народов, живущих за тысячи километров друг от друга — из раза в раз мы наблюдаем общий нарратив, который и разберём чуть подробнее.

Конечно, учёные заметили такое сходство мифов из фольклора разных народов и в процессе исследования этого концепта дали ему название — «лунная водоноша».

У любого мифа есть характерные для него архетипические черты и составные элементы — «мифемы». Так, у историй про «лунную водоношу» обычно выделяют три мифемы: главным героем, как правило, является человек (реже — несколько людей), который направляется к водоёму и несёт с собой коромысло с вёдрами. Также в этой истории всегда есть противопоставление персонажей: например, злая мачеха и кроткая падчерица. И третье — события чаще всего разворачиваются в полнолуние, поэтому у главного героя мифа есть возможность взаимодействовать с Луной (обращаться к ней за помощью или, наоборот, отвергать её), в результате чего он и оказывается на небе.

Ещё в основе любого мифа всегда лежит некая необходимость или запрос общества — конкретная причина возникновения определённых истории или образа. Чаще всего эта причина заключается в потребности объяснить какое-то природное явление или особенность окружающего мира. Сакральным подтекстом мифы «обрастают» уже со временем, по ходу развития и трансформации общества — изначально они выполняют сугубо практическую, охранную или образовательную функции. Из таких мифов-объяснений со временем и рождались сюжеты народных сказок, при помощи которых люди уже коротали досуг и украшали свой быт.

Миф про «лунную водоношу» объяснял людям тёмные пятна на Луне — как и зачем они там появились. К такому выводу пришли многие исследователи, например, специалист по сравнительной мифологии и этнограф Юрий Берёзкин, который проанализировал «лунные» мифы большого числа народов (в частности, хантов, манси, нганасан, башкир, удэгейцев и нивхов). Детали же этого сказочного сюжета и трансформация его образов зависят от культурных и бытовых особенностей жизни народа, языка, географической или даже климатической специфики местности, видимой стороны Луны в этих краях. Этнолог Клод Леви-Стросс писал по этому поводу: «Миф — это язык, но этот язык работает на самом высоком уровне, на котором смыслу удаётся <…> отделиться от языковой основы, на которой он сложился».

Интересна мировая карта, которую Юрий Берёзкин составил для наглядного сравнения ареалов распространения разных образов главного героя мифа про «лунную водоношу». Более жирной штриховкой отмечены территории, где речь идёт о девушке или женщине с коромыслом и вёдрами, а штриховкой из тонких полосок — где о двух детях, юноше или мужчине с вёдрами. Как мы можем видеть, женский вариант пока побеждает во всём мире — фольклорным девушкам, кажется, сильнее хочется сбежать от своей доли на этой земле.

Сейчас уже нельзя однозначно сказать, какой народ является автором мифа о «Девушке на Луне» и где он зародился. «Лунная водоноша» встречается и у северных ирландцев, и у китайцев, и у айнов Японии, и у казахов, и у эвенов, и у маори — то есть во многих частях света. Но если рассматривать распространение мифа именно по территории современной России, то сюжет часто встречается в фольклоре палеоазиатских (кето, чукчи, коряки и другие) и тунгусо-маньчжурских (например, эвенки, нанайцы, эвены, ульчи) народов, чуть реже — среди тюркских народов, ещё реже — среди финно-угорских, и вообще почти не встречается у славянских.

Есть версии, что коллективным автором «лунного» мифа стали тюркские народы. Но это маловероятно, так как, например, для народов Алтая этот мотив не характерен, у шорцев и тувинцев он тоже почти не встречается, хотя у соседних монгольских народов зафиксирован. Да и среди татар и башкир миф не особо распространён — и достаточно сильно отличается от классического варианта. Гораздо более правдоподобной кажется версия, что миф про девушку на Луне пришёл из китайской мифологии и связан с одной из местных богинь — упоминание подобного сюжета зафиксировано ещё во время династии Хань (206 г. до н. э. — 220 г. н. э.).

С приходом советской власти миф о «Девушке на Луне» постепенно исчезает из общественного и культурного пространства страны. Сказка отходит на второй план, потому что персонажи «лунного» мифа оказались «неугодными» для советской власти и не подходили для её задач в сфере детской литературы или пропаганды дружбы народов. Скорее всего это произошло из-за фигурирующих в истории «тёмных сил» и установки на «чудесный вымысел». А они не вписывались в логику новой советской реальности, которая не допускала ни абсурда, ни мистики, ни детских страхов, воплощением которых и служит злая колдунья-мачеха. В делении пространства на «три мира» и вознесении на небо просматривается яркая религиозная составляющая, что тоже не подходило новой идеологии.

Схожая тенденция намечалась и в области анимации. Сценаристы брали сказки различных народов, но их выбор зависел «от политики партии и дипломатических отношений СССР с другими странами», а в самом мультфильме на «этничность обычно указывали только одежда героев, их жилище» — сюжет и смыслы переделывались же под актуальные нужды.

Вновь сказка про «Девушку на Луне» массово появляется лишь к началу 1970-х. Например, к позднесоветской интерпретации относится и самый распространённый сейчас бурятский вариант сказки. Он сильно отличается от каноничного сюжета — и по построению, и по динамике, и по наполняющим его персонажам. Там девочка при помощи волков, оленей, лебедей и других животных пытается оживить своего лучшего друга-медведя, которого убил шаман — её злой опекун (или отец). Луна помогает девочке, но взамен забирает жить к себе.

На то, что это не народное исконное, а авторское советское творчество, указывает как минимум образ шамана — в этой версии сказки он выведен как каноничный злодей, со всем сопутствующим набором негативных черт. Он жадный, жестокий и деспотичный, толстый и страшный, угрозами заставляет всю округу на себя работать, а сам богатеет и ничего не делает — эдакий кулак-капиталист. Ещё шаман-бармалей летает на бубне: «Наестся он мухоморов, вскочит на свой бубен, крикнет: "Гек! Быстрей!" — и помчится в погоню за тем, кто ослушается его. Догонит и убьёт».

Как бы то ни было, миф про «лунную водоношу» или «Девочку на Луне» жив до сих пор — разные народы постепенно присвоили его себе и стали считать неотъемлемой составляющей своих культуры и фольклора.

Так, на въезде в столицу Республики Чувашия стоит скульптура девушки с вёдрами, напоминающая обложку книги «Чувашские легенды и сказки». На девушке изображено нагрудное украшение шӳлкеме. А не так давно в Чебоксарах же установили ещё один памятник по мотивам этой легенды — там девушка уже сидит на месяце. Ещё в чебоксарском Центре развития культуры и искусства в 2023 году выпустили анимационный фильм «Девушка на Луне» — это был первый чувашский 3D-мультфильм.

Другой яркий пример развития мифа про «лунную водоношу» в культуре саха — новогодняя коллекция «Ый кыыha» («Девочка на луне») от якутского бренда Muus. Формы, фактуры и цвета вещей отсылают к образам легенды, а накидка с бисером напоминает звёздную россыпь.

Стоит отметить, что сейчас «лунный» миф действительно сильнее всего распространён и популяризирован именно в культуре чувашей и саха — в творческих работах, анимации, современной литературе или иллюстрациях других народов этот сюжет встречается гораздо реже. Как минимум, в редакции «Чернозёма» чаще всего сталкиваются с «лунной девушкой» из Чувашии и Якутии.