Ваше внимание привлекает двухэтажный готический особняк на въезде в город, и вы сразу идёте к нему. Табличка на входе сообщает, что это Кологривский краеведческий музей имени Г. А. Ладыженского. Если спросите местных, то они назовут его «вокзалом». «Город, где есть вокзал, но нет железной дороги» — вторая популярная характеристика Кологрива после «гусиной столицы», и получил он её ещё в конце XIX века.

В то время здесь жил купец Гавриил Макаров, сделавший состояние на торговле лесом. Вернувшись однажды из путешествия по Эстонии и вдохновившись её архитектурой, он пожелал построить замок в Кологриве не хуже. Правда, выбрал под него место болотистое, из-за чего не смог получить разрешение на строительство. Выручил случай.

Ещё с середины 1870-х годов между Кологривом и соседними Буем, Галичем и Шарьей шли ожесточенные споры: из Вологодской в Вятскую губернию прокладывали железную дорогу и никак не могли выбрать город, через который она пройдёт. Для промышленников и властей Костромской области это значило многое: кто сможет заработать на продаже леса для строительства, через кого пройдёт торговый путь. Макаров включился в борьбу местных купцов и чиновников. Дал слово, что построенный замок станет вокзалом, если рельсы пройдут через Кологрив. Идею власти поддержали и помогли осушить болото на месте будущего здания. Уже в 1895 году вопрос был решён не в пользу кологривских дельцов (дорога прошла через Буй), но отменять строительство никто не стал, и в 1899-м в городе появился двухэтажный особняк, возведённый по проекту архитектора Ивана Рерберга.

Вы решаете зайти внутрь. И не зря, потому что, оказывается, ещё в 1914 году в Кологрив вернулся пейзажист Геннадий Ладыженский с мечтой открыть свой музей. На собственные деньги он выкупил несбывшийся вокзал и выставил в нём свои картины и большую коллекцию антиквариата, которую собирал во время путешествий по миру. До сих пор сотрудники музея находят новые ценности среди заморских диковин.

— У нас вот японские гравюры есть, их Ладыженский тоже собирал, но мы пока не расшифровали их. Не знаем японского, — рассказывает Ольга Смирнова, директриса музея. — Вся загвоздка: в коллекции всего много, но сами мы мало что можем разгадать. Хотя бы польские документы нам согласились перевести поляки.

В Костромской музей отдали и многие работы Ефима Честнякова — они все требовали реставрации. Художник две трети XX века прожил рядом с Кологривом, в деревне Шаблово. Жил затворником, рисовал крестьян из окрестных деревень, сочинял для их детей сказки, говорил загадками. Для современников он был святым, говорили, что ему является Дева Мария. До сих пор множество работ художника местные старики ставят вместо икон у себя дома и прячут, очень неохотно отдают их в музей. Но в Костроме всё-таки удалось собрать несколько больших картинных залов, в Кологривском музее художнику посвящена большая комната.

— Все его полотна, когда их нам приносят в музей, требуют реставрации в Костроме. Что-то остается у них, что-то отдают нам. Потом мы меняемся экспозициями. Все удивляются, почему в Костроме его картины темнеют, а у нас, наоборот, светлеют. Видимо, чувствуют, что на родине.

А вы решаете продолжить своё путешествие по земле художника-чудотворца.

С разгадками помогает Костромской музей-заповедник, филиалом которого является Кологривский музей. Часть экспозиции забрали в Кострому, что и к лучшему — богатейшая коллекция не по силам районному музею, в котором нет ни условий для хранения, ни нужных специалистов.

— В Костроме есть реставраторы по картинам, по керамике — они нам это всё восстановили. Но экспертов по металлу и гобеленам во всей области не найти. Экспонаты ждут своего часа.